Пригородный поезд, отправившийся с вокзала Чаринг-Кросс,  доставил двух детективов до деревеньки Пэддок Вуд в мгновение ока и за умеренную плату. Не обнаружив у станции коляски, которую должна была прислать за ними владелица Лейк Хауса, Монтагю предложил своему спутнику скоротать ожидание в деревенском пабе. Служитель станции любезно  указал нужные направления, предложив на выбор два заведения: "Кент Армс" и "Голубой колокольчик", пообещав, что как только прибудет экипаж из поместья, он сразу же сообщит кучеру, где находятся ожидающие его джентльмены.

Монтагю вопросительно взглянул на Ричарда:

- "Голубой колокольчик"? - закинул он пробный шар,  полагая, что восьмому графу Рамси будет приятно пропустить пару пинт горького эля в заведении, название которого напоминает ему о цветке, изображенном на родовом гербе.

***
О "Голубом колокольчике" - здесь Архитектурные излишества (пост 4)
О родовом цветке графов Рамси - в анкете Ричарда Марлоу

Монтагю пожал плечами:
- Пока не вижу причин для волнения, кроме той, что нам заплатят не так щедро, как обещал Дживс. Мы не знаем подробностей дела: вполне возможно, что пивовар стал жертвой неумеренного потребления своего продукта, а его вдова, будучи особой, питающей отвращение к зеленому змию, пытается убедить себя и окружающих, что ее муж умер не от пьянства, а от других, менее естественных причин.

И все же казалось, что он чем-то озабочен: еще раз окинув взглядом станцию и примыкающую к ней улочку, он окликнул служителя, уже успевшего повернуться к ним спиной и направиться к крошечному станционному зданию:

- Еще один вопрос, любезный: нет ли поблизости поселений под названием Ялдинг и Бренчли, а в одном из оных - паба "Голова королевы"?

Служитель обернулся, явно удивленный вопросом

- Так точно, сэр: Бренчли находится на середине пути от нас к Ялдингу, а сам Ялдинг  в трех милях отсюда. Извозчик доставит вас туда за 4 шиллинга, а билет на поезд обойдется всего в три пенса! И в Бренчли действительно есть паб под названием, что вы упомянули. Держит его Ханна Праут, честная и всеми уважаемая вдова.

- Благодарю, я так и думал...

Монтагю заметно помрачнел и добавил, увлекая своего спутника в направлении Кент Армс:

- То-то я не мог понять, откуда мне знакомо название Пэддок Вуд! Немудрено: делом Черной Орхидеи занимался не я, а инспектор Маршалл, а я тогда уже подал прошение об уходе из полиции. Но материалы дела видел, да и на одном из судебных слушаний присутствовал. Странно, что я не рассказывал о нем тебе, а впрочем, приятного в нем мало.

Монтагю занял место наискосок от Дикона, чтобы иметь возможность смотреть в небольшое окошко, изрядно засиженное мухами, и заказал две пинты местного эля, пару сандвичей с говядиной и пастуший пирог с рубленой бараниной и картофелем.
Ожидая, пока принесут заказанные блюда, он восстанавливал в памяти детали мрачного дела, начало которому было положено в конце декабря минувшего года, а конец - в январе нынешнего.

- Ты знаешь, я рад, что сомнительное удовольствие расследовать убийство ребенка выпало не мне, - наконец с усилием вымолвил он. - Я думаю, именно это мрачное и в высшей степени отвратительное дело окончательно укрепило мое намерение уйти из полиции на вольные хлеба. Сейчас я могу выбирать, на какое расследование соглашаться, а на какое  нет,  а  на службе в полиции такой возможности у меня не было.

Он снова посмотрел в окно. Привокзальная улица была пустынной, унылой и пыльной.

- Возможно, что именно с этого места некто Чарльз Кронк, человек, в чьи обязанности входил присмотр за лошадьми посетителей паба, увидел женщину с ребенком, идущих по этой невзрачной улочке, - сказал он, пытаясь собраться с мыслями.

Слуга принес эль, блюдо с сандвичами и тарелку с пастушьим пирогом и поставил их на стол. Монтагю почувствовал, что тяжелые воспоминания костью застряли в горле и пирог вряд ли покажется ему вкусным. Озаренный внезапно пришедшей в голову мыслью, он спросил:

- Скажите, служит ли здесь по-прежнему Чарльз Кронк?

Слуга вернулся в сопровождении невзрачного щуплого человечка, представил его как Чарльза Кронка и занял наблюдательную позицию неподалеку от стола. Кронк бросил алчный взгляд на кружки с элем и спросил низким басом, никак не вязавшимся с его субтильной комплекцией:

- Чем могу служить, джентльмены?

Монтагю подвинул свою непочатую кружку на край стола:

- Освежите свою память, мистер Кронк: если не ошибаюсь,  в январе этого года вы проходили свидетелем по делу Джорджины Мур?

Кронк, не чинясь,  схватил кружку и одним глотком ее ополовинил.

- Не ошибаетесь, сэр! И вот что я вам скажу: это дело - сущий позор! Убийца так и разгуливает на свободе, - и все благодаря краснобаю-стряпчему! А я говорил инспектору Маршаллу и потом повторил на суде, что своими глазами видел убийцу на этой самой улице в сопровождении бедняжки Джорджины! Вот как вас, сэр! И не я один: спросите еще человек пять отсюда до Ялдинга, и они скажут вам то же самое! Но дураки-присяжные слушали не нас, а болтуна Кларка. А как по мне, сэр, убийца должна болтаться в петле, пусть она и дочка бейлифа...

Кронк закашлялся и промочил горло следующим глотком эля.

Монтагю сумрачно кивнул, соглашаясь:

- Мистер Кларк умеет выжать слезу из присяжных, чего не отнять, того не отнять.

- Нет! - возмущенный протест вырвался из уст Мак-Вильямса и Кронка одновременно. Они переглянулись, изумленные столь чудовищным предположением, и Монтагю поспешил развеять предубежденность Ричарда:

- Убийца не состояла в родственной связи с жертвой, как вам такое могло прийти в голову, дорогой граф! Отвратительно то, что она была женщиной, - но именно на этом и построил свою защиту Эдвард Кларк. Людям вообще трудно поверить, что женщина, пусть даже и не имеющая своих собственных детей, способна совершить такое беспримерное злодеяние, как убийство ни в чем не повинного ребенка! К тому же у нее не было ни одного из мотивов, на которые привыкло ссылаться наше правосудие: она ровным счетом ничего не выигрывала от смерти малютки Джорджины.

Кронк тут же подхватил его мысль:

- В самую точку, сэр! Пройдоха-стряпчий  так и сказал, обращаясь к присяжным, - Кронк с удивительным мастерством изобразил позу, которую так любят принимать адвокаты со стороны защиты: полуприкрыл веки и прижал щепоть ко лбу, как будто на него давили тяжкие раздумья и душили слезы жалости к своей клиентке, затем поднял голову и переместил руку на левую половину груди, - "Это преступление слишком варварское для того, чтобы его можно было приписать леди! А кроме того, господа присяжные, женщина должна обладать сверхчеловеческой силой, чтобы сбросить труп в воду!"

Монтагю уже пожалел, что начал рассказывать о несчастной Джорджине Мур и ее убийце, Эстер Пай, которую газетчики, склонные давать поэтические прозвища самому омерзительному отребью лондонских трущоб, прозвали Черной орхидеей. Впрочем, миссис Пай обитала вовсе не в трущобах и более того, происходила из уважаемой семьи: ее отец, Уильям Хамфри, в течение почти сорока лет исполнял обязанности бейлифа. Возможно, черные волосы и глаза обвиняемой, непроницаемое выражение лица, от которого кровь стыла в жилах, элегантные платья, а также тот факт, что несколько свидетелей видели ее под черной вуалью, подсказали репортерам это странное имя. Монтагю бросил взгляд в окно и увидел коляску, запряженную сытой и бодрой лошадью.

- Благодарю, мистер Кронк, - сказал он, выкладывая на стол шиллинг в качестве награды  словоохотливому свидетелю. - К сожалению, вынуждены попрощаться: за нами уже прислали экипаж. Мистер Марлоу, я поведаю вам всю историю целиком по дороге, если вы не передумаете.

Памятуя, что Ричард ненавидит есть и пить за его счет, он предоставил ему расплатиться за эль, сандвичи и нетронутый пастуший пирог.

Сев в открытую коляску, бывший полицейский некоторое время молчал, подставив лицо теплому дуновению майского ветерка. Пыльные улочки Пэддок Вуд сменились проселочной дорогой, затем - аллеей, обрамленной вековыми дубами, уже начавшими покрываться нежно-зеленой листвой.

- Джорджина Мур, дочь плотника Стивена Мура и его жены Элизабет, пропала 20 декабря прошлого года, - наконец прервал он молчание. - После обеда в родительском доме, состоявшего из куска сливового пудинга,  вышла поиграть на улицу и не вернулась. Не буду вдаваться в подробности ее поисков: родители и полиция искали ее днем и ночью, было объявлено вознаграждение в сорок фунтов, но нашли бедняжку только в последних числах января неподалеку от Ялдинга: лодочник Альфред Пенхорн случайно зацепил багром какой-то предмет, дрейфовавший по течению, и, подтащив его к борту, понял, что это труп ребенка, к которому куском веревки был привязан кирпич.

Монтагю снова замолчал, глядя на пробуждающийся от зимнего сна лес. Откуда-то из чащобы донесся размеренный крик кукушки и суеверный шотландец принялся считать про себя монотонные и зловещие "ку-ку".