Лондон просыпался рано: люди рабочих профессий вставали в четыре утра, некоторые и того раньше, чтобы пройти пешком половину города и впрячься в лямку тяжелого и низкооплачиваемого труда. Отсутствие часов не мешало труженикам проснуться в нужное время: за пару фартингов дежурный констебль, обходивший свой участок, будил их стуком в дверь как когда-то ночной сторож трещоткой. К счастью, у старшего инспектора Мак-Вильямса часы были, к тому же оснащенные будильником. Впрочем, нынешним утром они ему не потребовались, поскольку дворецкий графа Рамси разбудил его деликатным стуком в дверь спальни, сменившимся не менее деликатным покашливанием. Монтагю подскочил на постели, как ошпаренный, и несколько мгновений дико озирался по сторонам, не понимая, где он находится. Но темноволосая голова Дикона, мирно покоившаяся на соседней подушке, быстро привела его в чувство, и он выбрался из постели, стараясь производить как можно меньше шума. Накинув халат, он приоткрыл дверь и не без удовольствия увидел перед собой гладко выбритое лицо Дживса. В руках дворецкий держал его вечерний костюм, в котором он накануне был в театре, и ботинки, сиявшие так, что на них было больно смотреть.

- Завтрак в столовой, сэр: кофе, разогретые с ужина мясные рулеты и горячие тосты с маслом, - приглушенным голосом возвестил Дживс, передавая инспектору его вычищенную и проветренную одежду.

- Который час, Дживс? - на всякий случай поинтересовался Монтагю, принимая брюки, сюртук и кипенно-белую накрахмаленную рубашку.

- Половина седьмого, сэр! Его светлость приказал разбудить вас в это время. Я также приготовил ванну, и если желаете...

- Вы неподражаемы, Дживс, - серьезно сказал инспектор. - Благодарю и воспользуюсь всеми благами особняка его светлости.

Инспектору Мак-Вильямсу предстояло много дел, но, погрузившись в нагретую воду, он понял, что отдал бы половину королевской сокровищницы, чтобы остаться там, где он уже находился, еще на день или хотя бы до полудня. Работа детектива была далеко не такой, какой ее пытались представить читателям газетные борзописцы и авторы кровавых сенсационных романов. Большую часть времени старший инспектор проводил стирая подметки на лондонских мостовых и переходя от дома к пабу, от паба к церкви, от церкви к лавке в поисках свидетелей преступления или торопясь на встречу с информаторами. Оставшаяся часть служебного  времени посвящалась бумажной волоките: составлению рапортов, один из которых он должен был отдать сегодня комиссару. Возможно, наиболее интересным занятием было работать под прикрытием, иными словами, переодевшись булочником, мясником или священником, вступать в разговоры с особо неразговорчивыми свидетелями, которые питали к полиции недоверие, впитанное с молоком матери. Однако он не мог появиться в доме барона Коула, переодевшись трубочистом или разносчиком газет, поскольку его там уже знали в лицо. И все же выход был где-то рядом... надо было всего лишь как следует подумать...

- Доброе утро, Дикон... Я не мог уйти, не сорвав прощальный поцелуй... Хочу сказать, что твой дворецкий  - само совершенство, и как долго, оказывается, он у тебя служит: шестнадцать лет и одиннадцать месяцев!

Монтагю поудобнее уселся в ванной, припоминая разговор с Дживсом. Сколько в этом слуге чувства собственного достоинства и в то же время снисходительности к чужим недостаткам... Его собственный слуга, Секундра Дасс, был гораздо менее терпим к мелким грешкам своего сахиба, особенно сильное неодобрение вызывала у бенгальца любовь хозяина к волынке. Надо будет как-нибудь принести волынку сюда и сыграть что-нибудь душещипательное, какую-нибудь особенно чувствительную шотландскую балладу, и посмотреть, как отнесется к этому Дживс. Возможно, что и подпоет... Монтагю погрузил  руку в воду, сжал пальцы счастливого хозяина Дживса, замершие на его мускулистом животе, и тут его осенило: Дживс! Но он не был уверен, что его предложение найдет отклик в душе Дикона, поэтому начал издалека:

- Скажи, ты мог бы обойтись без своего дворецкого несколько часов, или же это совершенно невозможно?

Пока все складывалось неплохо... Монтагю попытался сосредоточиться на основной теме, но вид Дика, принявшего одну из своих излюбленных небрежных поз, отвлекал и навевал совершенно иные мысли. Господи, как быстро он научился распознавать намерения Дикона по языку его тела! Монтагю стало страшно: все происходящее приводило к неутешительному выводу, что он влюблен как мальчишка, разум которого полностью подчинен желаниям тела. Надо взять себя в руки, вспомнить о том, что он суровый полицейский с развитым чувством долга, а не изнеженный и праздный эфеб, только что прослушавший лекцию Джона Рескина.

- Видишь ли, я все больше склоняюсь к мысли, что прислуга в доме барона Коула будет держать язык за зубами. Но если с ней заведет разговор человек, которому они не имеют причин не доверять, мы сможем узнать нечто ценное... Дживс  - квинтэссенция всего лучшего, что есть в английской прислуге, кроме того, я подозреваю, что он наделен пресловутым шестым чувством, которое зачастую оказывает неоценимые услуги в расследовании преступлений. Ты мог бы отправить его в дом барона под каким-нибудь предлогом, предварительно объяснив, что от него требуется? А я быстро слетаю в Скотланд-Ярд, отчитаюсь перед комиссаром и сразу же вернусь к тебе: мне кажется, вчера мы не успели довести до логического конца обсуждение посадок в оранжерее.

- Объясню ему все в столовой...

Монтагю выскочил из ванной, как черт из табакерки, радуясь, что Дикон так легко и непринужденно подхватил его идею. Схватив нагретую простыню, он как следует ею растерся и, перед тем, как облачиться в  сияющие доспехи, приготовленные дворецким, крепко обнял  хозяина последнего. Или было бы правильнее назвать графа Рамси хозяином его собственного сердца? Да, именно так, хотя и о теле забывать не следовало.

- Не позднее десяти утра я вернусь, - пообещал он. - Ты ведь не заснешь, нет?

- Когда я вернусь, Дживс будет в доме Коулов. - усмехнулся Монтагю, прощая своему возлюбленному невнимательность. - Уверен, он отдаст нужные распоряжения слугам перед своим уходом, ведь он ловит все на лету.

Поспешно одеваясь, он думал о том, что до новой встречи с Диконом оставалось всего три часа - они пролетят незаметно, поскольку его будет согревать предвкушение того, что последует за его возвращением. Одевшись, он посмотрел на человека, который сумел преодолеть его подозрительность и опасения за какие-то два дня:

- Ты разделишь со мной утреннюю трапезу или вернешься в постель? Я собираюсь перекусить наспех, поскольку комиссар Хендерсон не терпит малейших отклонений от пунктуальности.

Граф, привыкший раздавать распоряжения слугам, делал то же самое и с Монтагю. Это раздражало самостоятельного и тщеславного инспектора, но в то же время показывало, что его, по-видимому, любят, а что может больше польстить тщеславию, чем любовь?

- Не забивай себе голову мелочами, - небрежно проронил он, поправляя манжеты рубашки, - Я справлюсь: и не такое приходилось преодолевать. Пойдем в столовую и выпьем по чашечке кофе, заодно послушаешь, какие указания я дам Дживсу, а он будет уверен, что все это делается с твоего полного соизволения.

До того, как свести знакомство с восьмым графом Рамси, инспектор Мак-Вильямс никогда не сталкивался с поэтами так близко. Поэты обитали на недосягаемой вершине Олимпа, в то время как полицейский копался в грязи  у подножия. Неудивительно, что он еще не успел привыкнуть к некоторым оборотам речи Дикона и его стремлению придать любому разговору романтическое направление. Ничего, всему свое время! Ангельское терпение и неустанные усилия над изменением своих собственных, чересчур прагматичных взглядов,  помогут ему лучше понять загадочную натуру возлюбленного графа. И начнет он с того, что будет выполнять просьбы, которые на первый взгляд не кажутся ему разумными: ведь и Дик только что пошел ему навстречу, согласившись отдать своего незаменимого дворецкого в распоряжение Столичной полиции.

- Прекрасно! Именно этим и займусь, пока Дживс будет беседовать с прислугой Коулов! От комиссара поеду домой, захвачу необходимые вещи - и сразу к тебе

Вид у Дикона и правда был задумчивый. Монтагю, прикончивший чашку кофе и пару тостов, вопросительно посмотрел на Дживса, несокрушимой скалой возвышавшегося за спиной своего хозяина. Знал ли верный слуга причину задумчивости лорда? Монтагю решил, что если не знал, то наверняка догадывался: шестнадцать лет и одиннадцать месяцев, проведенные в обществе лорда, не могли пройти для него даром. Но Дживс смотрел перед собой ничего не выражавшим взглядом и никак не отреагировал на вопрошающий взгляд гостя. Лишь ответил сдержанно, выслушав два распоряжения своего хозяина:

- Будет исполнено, сэр!

Монтагю откашлялся и взял слово:

- На самом деле, Дживс, я прошу вас об огромной и неоценимой услуге, и не корысти ради, а исключительно во имя высшей справедливости. В настоящий момент Департамент криминальных расследований, где я служу, расследует гнусное убийство барона Коула, совершенное в его собственном доме во время рождественского обеда, на котором присутствовал его светлость граф Рамси. Как вы понимаете, все гости жертвы попали под подозрение, и моя, а теперь и ваша задача - найти убийцу, чтобы смыть  с вашего хозяина и моего друга пятно подозрения.

Монтагю рассудил, что Дживс с гораздо большим энтузиазмом выполнит поручение, если оно приобретет для него личный характер.

Гладко выбритые щеки дворецкого от волнения приобрели сероватый оттенок.

- Я сделаю все возможное, чтобы его светлость мог спать спокойно, - сказал он и слегка наклонил голову.

Монтагю не стал вдумываться в двусмысленность этой фразы, и продолжил:

- Великолепно, Дживс! Я был уверен в вашей преданности интересам дома Рамси. Итак, ваша задача - под каким-нибудь удобным предлогом наведаться в дом барона Коула и разговорить дворецкого, - у меня нет сомнений в том, что он знает гораздо больше, чем сообщил полиции.

- Чем скорее вы его навестите, тем лучше, - добавил свою лепту Монтагю. Он не  ждал, что дворецкий бросит свои прямые обязанности в доме восьмого графа Рамси и с места в карьер поскачет расспрашивать слуг барона Коула, но все же не хотелось откладывать дело в долгий ящик.

Как только Дживс покинул столовую, инспектор украдкой взглянул на свои часы и немного обеспокоенно - на Ричарда:

- Ты хотел сообщить мне что-то важное? Я внимательно слушаю.

Монтагю встал из-за стола, чувствуя, что за словами Дикона прячется упрек, которого он не заслужил. Да, он не имел права опаздывать на встречу с комиссаром Хендерсоном, - что плохого в этом усмотрел граф, которому некуда было торопиться?
Раздосадованный, он молча направился к двери, жалея, что вчера вечером  изменил своей обычной осторожности. У двери он обернулся:

- Пунктуальность - не самое плохое мое качество: ты поймешь это, когда обнаружишь, что долго ждать моего возвращения тебе не придется. Если, конечно, ты действительно намерен ждать, а не жонглируешь словами, как факир - горящими факелами.

Инспектор вышел из столовой и закрыл за собой дверь. Он вернется, как обещал, даже рискуя услышать от слуги, что "его светлость не принимают".

Старший детектив-инспектор отчитался перед комиссаром и был отпущен последним продолжать расследование так, как ему самому представлялось уместным и правильным. Его передвижения по Лондону никем не контролировались, поэтому, дав задание сержанту обойти всех лондонских фармацевтов, у которых можно было приобрести цианид, он с чистой совестью покинул Скотланд-Ярд и отправился на свою квартиру, где его ждал обеспокоенный Секундра Дасс. Поговорив со слугой по душам и предупредив его, что ужинать и ночевать он будет в доме графа Рамси, инспектор положил в саквояж смену белья и кое-какие книги и в десять часов утра уже стучался в парадную дверь особняка на Парк-лейн.

****
Реджинальд Дживс вошел в дом покойного барона Коула через заднюю дверь и был проведен одним из слуг к своему старинному приятелю-дворецкому. Выразив подобающее случаю соболезнование, он первым делом поинтересовался, как чувствует себя вдова, хотя подозревал, что особо тревожиться за ее самочувствие не стоит: если  леди и мучалась головной болью, то разве что по поводу того, как скоро будет готово траурное платье из черного бомбазина и сколь долго ей придется обходиться без радостей светской жизни.

- Кто бы мог подумать, что леди так неожиданно станет вдовой, - сумрачно добавил он. - В наши тяжелые времена даже такой красивой и благочестивой даме сложно найти достойную пару... Впрочем, я более чем уверен, что миледи последует примеру Ее Величества и навсегда останется верна памяти первого мужа.

Дживс задумчиво перекатывал во рту глоток бренди: напитки в доме покойного барона были выше всяких похвал, несмотря на то, что хозяин при жизни находился в стесненных финансовых обстоятельствах согласно утверждению его собственного дворецкого. Рыжий лакей, имевший доступ к отравленному пуншу, был похож на барона... так-так... Но что это давало? Бастард не мог претендовать на кусок сладкого фамильного пудинга - разве что в том случае, если отец упомянул его в завещании. Проглотив бренди, Дживс закусил его паштетом, сделав зарубку в памяти, что надо перед уходом попросить рецепт для кухарки восьмого графа Рамси, и сказал достаточно равнодушным тоном:

- О да: рекомендации - первостатейная важность. Какими же судьбами юный и неопытный лакей очутился в рядах ваших вышколенных слуг?

Сам Дживс, как и домоправительница графа Рамси обращался в подобных случаях в бюро по найму или  в школу для девочек, желавших поступить в услужение. Давать объявление в газете представлялось им напрасной тратой денег. Но говорить об этом Скотту он не стал: дворецкий барона Коула был опытным и толковым клевретом, и не нуждался в наставлениях.

***
Прогулявшись по городу, Монтагю готов был съесть быка или хотя бы фаршированного салом фазана, но прежде хотелось повидать Дикона, поэтому он отклонил предложение слуги заклать жертвенного агнца и попросил лишь только отнести его саквояж в спальню.

- Я поднимусь к его светлости. Он в библиотеке или в малой гостиной?

- Поразительное стечение обстоятельств! Просто поразительное! По-видимому, господин барон с первого взгляда проникся доверием к незнакомому юноше? Что ж, такое случается...

Дживс проглотил остаток фразы: его собственный хозяин, которого он любил, как родного сына, не далее как вчера пустил на порог неизвестно кого. И ладно бы на порог... У Дживса были свои информаторы, и он твердо решил разузнать все, что можно, о старшем инспекторе Столичной полиции, молниеносно пустившем корни в святая святых графа Рамси.

Что касалось происшествия в доме барона Коула, тут Дживс даже и не пытался скрыть свое истинное отношение, поскольку у него возникло ощущение, что Скотт,  не осмеливаясь прямо и откровенно выразить свое мнение, путем прозрачных намеков взывал к тому, чтобы старинный приятель разделил его подозрения. Упоминание о том, что половина прислуги маялась животами, тоже красноречиво указывало на то, что в доме барона кем-то была развязана грязная игра.

***

-  Завтрак на усмотрение его светлости. А дорогу я знаю.

Чего Монтагю не хотелось, так это распоряжаться в доме Дикона. Прислуга в буквальном смысле смотрела гостю в рот, и это казалось последнему странным и не слишком приятным доказательством того, что его сердечный друг слишком доверчив. Интересно, кому до него оказывалось точно такое же почтение и готовность услужить с прямого соизволения графа?

Быстро взбежав по лестнице, Монтагю ворвался в графскую спальню без стука подобно то ли нетерпеливому любовнику, то ли объятому ревнивыми подозрениями мужу.