- Я уважаю твое желание видеть меня в свадебном платье на церемонии бракосочетания. - довольно легкомысленным тоном отозвался Монтагю, натягивая любимые брюки. - Однако будет ли благоразумным для молодой супружеской пары идти против воли почтенного дядюшки? Я не удивлюсь, если он рассвирепеет и лишит тебя наследства: пусть я и не могу похвастать цветами Мак-Вильямсов, но тем не менее понимаю, как важны цвета клана Рамси для его представителей. Насчет священника не беспокойся: сэр Роберт намекнул, что сей ставленник церкви весьма милосердный и крайне благоразумный христианин, пекущийся о том, чтобы в его паства была счастлива, а в кружку для церковных пожертвований тек полноводный ручеек, истоки которого находятся в замке Далхауз.

Слышал бы его слова Робер! И однако, Монтагю был более чем уверен, что все им сказанное в целом соответствует действительности, в особенности то, что касалось священника, а если он кое-что домыслил насчет свадебных одежд, то в любом случае сумеет договориться с лэрдом.

- Я готов, - заключил он, накидывая на плечи плотную охотничью куртку из твида. - Да, забыл тебе сказать: пока мы с твоим дядей обсуждали список гостей, нам явился призрак приватира...

- Как две капли воды. Как будто это мой брат-близнец или вторая горошина из одного стручка.

Монтагю сжал руки Дикона, вглядываясь в темные омуты глаз. Интересно бы встретиться с тем Диконом, и, если удастся, поговорить. Он слышал о таких примерах. Призраки были на редкость словоохотливы с теми, кто имел смелость их разговорить. Еще бы! Столько лет хранить полное молчание только из-за того, что большинство людей, которым они являлись, теряли дар речи от испуга. Еще познавательней было бы увидеть двух призраков вместе. Совершенно непонятно, почему они появлялись по одному, хотя при жизни их связывали тесные узы.

- Веди меня, душа моя... Я вижу, что ты изнемогаешь  от нетерпения.

Монтагю взглядом поблагодарил лэрда и последовал примеру Дикона, плотно запахнув полы плаща. В кронах старых дубов завывал ветер, усиливаясь по мере того, как под натиском двух пар крепких рук сдвигалась могильная плита. Луна на мгновение выплыла из-за туч и снова спряталась, испугавшись происходящего на земле. Монтагю поежился от стылого воздуха, пробиравшегося в складки плаща, и посмотрел в сторону замка, из окон которого лился теплый приветливый свет. Под одним из  деревьев заклубился туман, Монтагю всмотрелся пристальнее и увидел, как свитки дымки вытягиваются и превращаются в две фигуры, в которых он узнал того Ричарда и того Монтагю. Дикон следил за слугами, корпевшими над тяжелой плитой, поэтому Монтагю схватил за руку стоявшего рядом лэрда и указал на пару, наблюдавшую за тем, как открывается вход в тайный склеп.

- Смотрите, сэр! Это они!

Призраки не шевелились, продолжая наблюдать за происходившим у надгробия, лишь тот Ричард кивнул головой, когда этот начал спускаться в склеп. Две призрачные руки сплелись пальцами, поддерживая друг друга. Монтагю с трудом подавил желание подойти к ним и заговорить, оставив это на долю сэра Роберта. Дикон уже скрылся из глаз и лишь  светлое пятно от фонаря, мелькавшее в глубине склепа, показывало, что внутри кто-то есть. Монтагю последовал за Диконом по неровным ступеням, оступился на одной из них и чуть не полетел кубарем вниз. Короткий коридор, соединявший вход в склеп с местом последнего упокоения, он преодолел за несколько шагов и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку, рассеиваемому лишь неярким светом фонаря. Место наводило на мысль об усыпальницах фараонов: казалось, что это не склеп, а жилая комната или каюта парусника со всем необходимым для комфортного проживания бестелесной души. На стене висели две картины, Монтагю бросил на них взгляд и содрогнулся: подобной мазни он еще не встречал. Кто и зачем повесил их в склепе? Неужто это Дик в прошлой жизни баловался не только пером, но и кистью? Как удачно, что в этой он полностью отдался стихосложению. Наверху лестницы раздался приглушенный шум чьих-то шагов: кто-то осторожно спускался по каменным ступеням. Монтагю снова посмотрел на натюрморты, украшавшие усыпальницу: первый был в общем-то неплох, напоминая работы старых голландцев, однако второй ... Пара тощих дохлых рыбешек, отдаленно похожих на бочковую сельдь, покоились то ли на ярко-желтой скатерти, то ли на залитом яичными желтками газетном листке, название которого Монтагю не мог разобрать: возможно, это была и не газета, а страница, вырванная из поэтического альманаха или астрономического атласа. Если по лестнице спускается сэр Роберт, надо предупредить его о грозящем ему потрясении: глаз художника мог не вынести подобного зрелища.

- Это вы, лэрд? - вопросил Монтагю во тьму. - Прошу вас, ступайте осторожнее, ступени ненадежны. А лучше вернитесь наверх, здесь довольно прохладно...

Он перевел взгляд на черный саркофаг, потом на Дикона, смахивавшего пыль веков с тяжелой крышки:

- Дик, ты уверен, что нам надо беспокоить души умерших?

Монтагю отчетливо видел фигуры того Монтагю и его спутника и слышал каждое слово, произнесенное последним, чего  нельзя было сказать о двух подручных сэра Роберта: на их простецких лицах застыло равнодушное выражение, свойственное тягловым домашним животным, привыкшим к тяжелому труду. По-видимому, призраки могли выбирать, для кого им быть видимыми и слышимыми, а для кого - нет. Взглянув на содержимое саркофага, Монтагю убедился, что упрек призрака Ричарда, высказанный в выражениях, не подобающих аристократу, был справедлив: кисть руки одного из скелетов навеки застыла на тазобедренной кости второго, крепко сжимая короткий отросток, на языке анатомов носящий имя baculum. Тем временем его предшественник не остался в долгу: одернув полупрозрачные манжеты рубашки, он брюзгливо ответил, отодвинувшись от своего спутника на дюйм или два и не поворачиваясь к нему лицом:

- Не вали с больной головы на здоровую, mon ami: в моем завещании не было сказано ни слова о том, в какой позе уложить мое бездыханное тело рядом с таким же твоим. Это все гнусные проделки твоего незаконного отпрыска, которому я оказал высочайшее доверие, коего он был недостоин. 

Призрак Монтагю вытянул шею, заглядывая в саркофаг и нарочито удивленным тоном пробормотал себе под нос, но так отчетливо, что можно было разобрать каждое слово:

- Глазам своим не верю! Твой последыш, которого ты прижил от той бордельной шлюхи, оказывается, все-таки обладал зачатками совести: мой дневник, в который я вложил свое завещание, положен в изголовье, как я и просил! Интересно, от кого он унаследовал эту фамильную черту? Явно не от тебя, mon ami: совести в тебе не более наперстка.

И действительно, череп скелета, обвиненного призраком Ричарда в бесстыдстве, покоился на довольно толстой тетради, из которой высовывались отдельные листки, вложенные между ветхих страниц.

- Что, правда? - приватир пожевал губами и на время призадумался, после чего его лицо засияло неземным светом. - Малыш Жоан вспоминал обо мне добрым словом? А отчего ж вы мне сразу об этом не сказали, ваша светлость? Я бы тогда не потратил напрасно уйму времени, чтобы стать достойным такого высокородного благородия, как вы!

Монтагю  во плоти и крови с ужасом слушал перебранку своего бесплотного предшественника с призраком Ричарда, опасаясь, что эти двое вот-вот перейдут от слов к активным действиям. Неужели и они с Диком лет через двадцать будут бросать друг другу в лицо такие же ужасные упреки? Он покосился на сэра Роберта в надежде, что тот призовет призраков к порядку, но лэрд явно наслаждался происходящим и не собирался вмешиваться. Вздохнув, Монтагю потянулся к полуистлевшей тетради, но как только его пальцы коснулись ветхого корешка, как призрачный Монтагю возопил, прижимая обе руки к груди:

- Осторожней, болван! Не оторви мне голову!

Монтагю отдернул руку и с поклоном произнес, забыв о том, что его жест и слова должны выглядеть весьма странно в глазах слуг, не имевших понятия о присутствии призраков:

- Я буду очень осторожен, сэр! И если вы лишитесь головы, то произойдет это не по моей вине, а потому, что вы вывели из терпения своего спутника!

Положив ладонь на лобную кость черепа, он осторожно вытащил тетрадь и сунул ее в карман плаща, намереваясь прочитать по возвращении в свою спальню. Тем временем его двойник, убедившись, что целостность его бренных останков не нарушена, подплыл к нему и зашептал на ухо, тыча указательным пальцем в живую ипостась Ричарда:

- Держи ухо востро с этим проходимцем, сынок: ты же видишь, каким он был два столетия назад! Таков он и теперь, уверяю тебя: яблочко от яблони недалеко катится! Не давай ему спуску ни в чем, стой на своем, даже если он будет угрожать тебе тем, что никогда не переступит порога вашей общей спальни. Посмотри на меня: я любил этого самоуверенного красавца лет двести, и что в итоге? Он только что обвинил меня в измене с человеком, с которым сам же и переспал, пока я бороздил океан, добывая средства для нашего с ним совместного проживания! Рисковал жизнью. проливал кровь невинных людей, купил ему книжную лавку в Нассау, чтобы он как сыр в масле катался во время моего отсутствия...

Голова призрака упала на грудь Монтагю и он зарыдал, вибрируя своим бесплотным телом. Рыдания были сухими, но от этого не менее горькими. Сердце Монтагю преисполнилось жалости: он неловко похлопал своего двойника по спине, не ощущая под ладонью ничего, кроме легкого колебания воздуха, и обратил испепеляющий взгляд на Дикона, молча обвиняя его во всех грехах, которые совершил его предтеча.

Монтагю понял, что наступило время вмешаться: дебаты велись явно неспортивно. Вспомнив правила лондонского призового ринга, он принял на себя обязанности судьи и решительно скомандовал "Фол!", встав между разъяренным призраком Ричарда и своим рыдающим двойником. Увы, это не помогло: Ричард просочился сквозь него, как рыбка сквозь дырявый невод, и сбил с ног оппонента. Тот упал на утоптанный пол склепа, не сделав даже слабой попытки к сопротивлению, и два призрачных силуэта слились в одну светящуюся бесформенную массу.

- Дик! Лэрд! Остановите этих безумцев! - Монтагю переводил растерянный взгляд с Дикона на сэра Роберта и обратно, не зная, что еще можно предпринять и рассчитывая на то, что кто-нибудь окажется сообразительнее его самого.

Приватир поднялся с пола, тщетно пытаясь сохранить на лице невозмутимое выражение: было заметно, что он смущен, зол и растерян. Отряхнув с одежд невидимую пыль, он ответил ядовитым тоном, не глядя на своего вспыльчивого возлюбленного:

- Разумеется, не обращали: я не имел ровно никакого права вмешиваться в воспитание твоего родственника, а ты, как обычно, был занят только собой и своими переживаниями. И вот печальный результат... Впрочем, за моим прямым потомком никто из нас тоже не присматривал, и тем не менее он настоящий джентльмен, вылитый я!

Подплыв к Монтагю, он просунул руку в карман его плаща, где лежал дневник, и горячо зашептал в самое ухо:

- Пролистай мой дневник, ничего не пропуская, сынок: в него вложена карта, на которой указано местоположение клада. Я его зарыл уж не припомню в котором году. Отправляйся за сокровищами, которые по праву принадлежат только тебе, и когда найдешь их, не отдавай даже ломаного фартинга потомку этого пройдохи! Ишь ты, назвал меня очкастой змеей! А у меня, между прочим, до сих пор зрение острое, как у охотничьего сокола. Двести лет он хромал по моей вине, понимаешь... А кто просил его лезть на нок? Точно не я. А у меня, между прочим, до сих пор на перемену погоды ноет задница... вот так-то.

Монтагю с умилением наблюдал за тем, как Ричард выбросил белый флаг, а приватир его принял. Временное перемирие сулило короткую передышку между военными действиями и он поторопился его использовать:

- Дорогой Ричард, мы с Диконом тоже немного ошалели от счастья разговаривать с вами. Вы можете навещать нас в любое время суток, а если сэр Роберт не против, присоединяться к нам во время обеденной трапезы. Наверное, излишне говорить, что мы с Диком будем польщены, если вы с Монти почтите своим присутствием нашу свадебную церемонию.

Призрак приватира, нежившийся в объятиях, встрепенулся и тут же ответил, опередив своего вспыльчивого, но отходчивого возлюбленного:

- Благодарю за приглашение, мой юный друг и любезный родственник. Мы с Ричардом всенепременно будем среди гостей, однако есть одно досадное обстоятельство: мне совершенно нечего надеть! В свое время я отдал Ричарду все свои лучшие камзолы, не считая рубашек тонкого голландского полотна и нескольких пар панталон. Я встану в дальнем углу часовни, чтобы не смущать вас и вашу невесту своим затрапезным видом.

Терпение Монагю истощилось.

- Довольно, джентльмены, - холодным тоном заявил он, отвечая на пожатие Дикона. - Довольно взаимных упреков и необоснованных обвинений. Глядя на вас, я начинаю сомневаться в правильности принятого нами с Диком решения. Мы с вами похожи, как горошины из одного стручка, и поэтому меня пугает перспектива провести остаток жизни в словесных баталиях вместо того, чтобы наслаждаться обществом друг друга. Приведите свои мысли и чувства в порядок и держите себя в руках, иначе я сегодня же упакую саквояж и вернусь в Лондон. А сейчас прошу меня извинить: мне нужно покинуть ваше  последнее пристанище, чтобы вернуться к своим служебным обязанностям.

Монтагю посмотрел на Дика сумрачным взглядом и направился к выходу из склепа.

Монтагю остановился и оглянулся, услышав слова призрака Ричарда.

- У меня на пальце нет никакого кольца, - начал он, но тут же сообразил, что речь шла не о нем, а о его предшественнике.

Вернувшись к саркофагу, он поднял с пола фонарь и осветил бренные останки: на правой руке одного из скелетов, полуприкрытой истлевшими кружевами манжеты, что-то тускло сверкнуло. Очень осторожно, стараясь не потревожить хрупкие кости, он снял с пальца золотой перстень с крупным рубином и показал его Дикону и сэру Роберту:

- Этот?

Его призрачный двойник вытянул шею, разглядывая перстень, и подтвердил, обнимая своего спутника бесплотной рукой:

- Этот. Ричард надел мне его на палец, когда...- он судорожно вздохнул, по-видимому, охваченный ностальгией, и зарылся лицом в кружева, обрамлявшие вырез рубашки его спутника.

Монтагю взял правую руку Дикона и надел фамильное украшение на безымянный палец его правой руки, прежде поцеловав ладонь, после чего вновь вернулся к саркофагу, чтобы забрать из него шпагу.
Исполнитель последней воли приватира Мак-Вильямса обладал
весьма своеобразным чувством юмора: шпага была положена между телами, по средневековому обычаю разделяя усопших. Может быть поэтому призраки так и не обрели покоя? Молча вынув шпагу из гроба, Монтагю протянул ее Дикону.

- Будет, будет! - призрак приватира радостно встрепенулся и дружески подтолкнул своего сердечного друга плечом. - Только...кхм... нельзя ли нам рому вместо виски и джина? Привычка, сэр, хотя признаюсь, что вкусовые ощущения нам с Ричардом более недоступны.

Монтагю усмехнулся: надо же, в прошлой жизни он предпочитал ром, который сейчас на дух не переносил! Зато кольцо, надетое Диконом ему на палец, сидело как влитое, а рубин переливался насыщенными оттенками спелой вишни и выдержанного бордо. Поцеловав перстень, он шепнул Дикону на ухо, чтобы не услышал дядюшка Роберт, который наверняка бы вмешался и пообещал, что возьмет на себя покупку обручального кольца для любимого племянника:

- Какой камень ты предпочел бы носить, любовь моя?